Диво дивное, чудо чудное • cказка
краткая информация
Вариант 1
Жил-был в одном селе мужик бедный-пребедный, детишек у него было много, а хлеба мало. Вот раз съели они весь хлеб: ни корочки, ни крошки не осталось. Жена горюет, почернела вся от горя. Ребята с голодухи кричат, есть просят.
Что делать? Где хлеба взять?
Пошёл мужик на поклон к богатому соседу. Так и так сосед, помоги, я в беде, дай хлеба в долг.
— Как соберу урожай – немедля отдам.
— А то прикажи работать на тебя буду, в долгу не останусь.
А богач и слушать не хочет:
— Мало ли вас таких оборванцев голодных? Если всем помогать – сам таким же станешь. Не припасено у меня для твоих ребят. Ступай, куда хочешь. А ко мне дорогу позабудь!
Так и прогнал. Вернулся мужик домой с пустыми руками, сел на лавку, стал раздумывать, что делать. Дай, думает, пойду в лес, может быть зайца или тетерку подстрелю. Взял плохонькое своё ружьишко и пошел.
Целый день по ельнику, да по болотинам бродил, оборвался весь, уморился, а всё без толку, даже хвостика заячьего во весь день не увидел. Бродил он так-то, бродил по чаще, да и заблудился. Вышел на какую-то поляну и услышал шум да крики, подошел поближе, пригляделся и видит, на той поляне большое озеро, а на берегу дерутся черти с лешим. Навалились все на него, того и гляди – задавят. Леший к земле пригибается, корни выдергивает, да от чертей отбивается. Да не тут-то было, черти так и наседают, так и наседают, и за ноги и за руки его хватают. Посмотрел-посмотрел мужик и думает: “У нас так не полагается, чтобы все на одного”.
Прицелиться да как бабахнет в чертей из ружьишка-дробовика. Черти испугались и о драке забыли, все разом бултых в озеро – только круги по воде пошли.
Подошел мужик к лешему и спрашивает:
— Ну как, жив остался?
Отдышался леший и говорит:
— Спасибо тебе мужик за подмогу, пропал бы я без тебя. Ты зачем, скажи, в такую чащу забрался?
— Думал хоть зайца или тетерку подстрелить, да только зря целый день проходил. Зря все заряды извел.
Леший и говорит:
— Ты мужик не горюй! Я тебе хороший подарок сделаю.
И повёл его в свою избушку. Привел и говорит:
— Видишь, возле моей избушки гусь бродит?
— Вижу
— Ну, так посмотри, что с ним будет. Эй, гусь, поди сюда!
Гусь тотчас в избушку вошел. Леший достал сковородку и говорит:
— Встряхнись, встрепенись, да на сковородку ложись.
Гусь встряхнулся, перышки скинул и улегся на сковородку. Леший ту сковородку в печь задвинул. Как изжарился гусь красно да румяно, леший достал его из печки и говорит:
Ну, теперь есть будем. Смотри только мясо ешь, а кости не ломай, не бросай, все в одну кучку собирай. Вот они сели, да вдвоем целого гуся и съели. После того леший взял обглоданные гусиные косточки, бросил их на пол к перышкам и молвил:
— Эй, гусь, встряхнись, встрепенись!
Появился опять гусь. Живой и целый. Встряхнулся, встрепенулся, словно и в печке никогда не бывал.
— Эко диво дивное, эко чудо чудное – говорит мужик. – Никогда такого не видывал.
— Смотри, толи ещё увидишь! А теперь, получай это диво дивное в подарок. Будет у тебя всякий день жаркое не купленное.
Отдал гуся мужику и велел к себе на спину сесть. Мужик сел на спину к лешему, Тот его вмиг на опушку вынес. Вернулся мужик домой, сам веселый, довольный.
Ну, жена, ну, ребятишки, недаром я целый день в лесу бродил. Принёс я диво дивное, чудо чудное. Теперь всегда сыты будем. И показывает им гуся.
Взглянула жена на гуся, вздохнула и говорит:
— Ну, этого дива нам только на один ужин и хватит.
Усмехнулся мужик.
— А ты не печалься, может и на завтра останется. Давай-ка сюда сковородку!
Жена подала, а сама не знает, что и думать. Мужик и говорит:
— Эй, гусь, встряхнись, встрепенись, да на сковородку ложись!
Гусь встряхнулся, перышки скинул и улегся на сковородку. Ставь жена сковородку в печь!
Немного погодя мужик и говорит:
— Ну, жена, изжарился наш гусь. Вынимай, сейчас есть будем.
Уселись все за стол, стали гуся есть. Мужик косточки бросать не велит, велит в кучку складывать. Как поели они да вышли из-за стола, бросил он косточки на пол к перьям и молвил:
Эй, гусь, встань встряхнись, встрепенись, да ступай во двор!
Гусь тотчас встал, встряхнулся, встрепенулся, как ни в чем не бывало, и пошел во двор.
— Эко диво дивное, эко чудо чудное, — говорит жена. И всегда у нас так-то будет?
— Всегда.
И стали они с тех пор жить без горя. Как захотят есть, сейчас же: “Эй гусь, ложись на сковородку”. А наедятся досыта: “Эй, гусь, встряхнись, встрепенись, да ступай во двор!”.
Много ли мало ли времени прошло, узнал о том богатый сосед, охватила его зависть. Выбрал он время и пришел в самый обед к бедному соседу. А о чем говорить не придумает.
— Здравствуй, сосед!
— Здравствуй!
— Нет ли у тебя дегтя, телегу смазать надо, а свой-то весь вышел.
— Что ты сосед? У меня ни телеги ни лошади нету, сам небось знаешь.
Вот беда, — говорит богатый. А что это вы едите?
— Гуся едим.
На базаре что ли купил?
Какое там, на базар? – отвечает мужик, да и рассказал без утайки, всё как было.
Выслушал сосед и говорит: — Вот что сосед, продай ты этого гуська мне. Я тебе две меры ржи дам, да целковый. Цена сам видишь хорошая.
— Нет, сосед, лучше и не проси. Не продам!
Ушел богатый ни с чем, а сам думает: ”Добром не продал, так возьму!”.
Выждал время, высмотрел, как сосед с женой да с ребятами в лес за хворостом ушли, да и утащил у них гуся. Пришел домой, приказал жене печку истопить, да сковородку подать. А сам взял в руки сковородник, приготовился гуся в печку сажать.
— Эй, гусь, ложись на сковородку!
А гусь расхаживает по избе, будто и не слышит. Он опять:
— Эй, гусь, ложись на сковородку!
Гусь знай себе ходит из угла в угол. Осердился богач на гуся, да стук его сковородником. Тут сковородник и прилип одним концом к богачу, а другим к гусю. Да так плотно прилип, что никак оторвать его нельзя. Богач и так и сяк, никак отлепиться от сковородника и от гуся не может. Закричал он своей жене:
— Чего же ты, дуреха, стоишь, смотришь? Оторви меня от этого проклятого гуся, видно он заколдованный. Стала жена отрывать его, да сама в тот же миг и прилипла к мужу. Принялась она кричать, дочек на помощь звать. Потянула её старшая дочка и сама к ней прилипла, потянула старшую сестру – младшая и тоже прилипла к ней. Тут гусь гакнул громко и потащил всех за собой во двор, а со двора на улицу. Идет гусь к базару, мимо лавок купеческих, сам гогочет во весь голос. Увидал его толстый купец из своей лавки, захотел богатею помочь, ухватился за младшую дочку и сам к ней прилип.
Ой, — кричит, беда, ой, караул!
Услыхал крик староста, бросился к богатею да купцу на подмогу. Тут и они прилипли друг к другу. Шел мимо поп увидел это и кричит:
— Сейчас я вас отлеплю!
Дотронулся к старосте и сам к нему прилип. Завопил поп не своим голосом:
— Помогите, спасите!
Собрались на крик и старые и малые, смеются, пальцами показывают, а гусь знать всё дальше да дальше идет. Так через всё село и провел. А потом обратно поволок.
И богатей, и купец, и староста, и поп не знают, куда глаза от срама спрятать. Растрепались все, разлохматились. Привел гусь всех к мужиковой избе и давай гагакать, хозяина вызывать. Вышел мужик и говорит:
— Так вон, куда мой гусек запропал. Ну да хорошо, что не совсем потерялся.
Эй, гусь, встряхнись да ступай в избу!
Встряхнулся гусь, всех крыльями в стороны разбросал и пошел в избу. А богатей с женой да дочками, купец, староста да поп поскорее по своим домам разбежались, попрятались, не смеют добрым людям на глаза показаться. Здесь и сказке конец.
Вариант 2
В некотором царстве, в небывалом государстве как-то раз снег горел, соломой тушили, много народу покрушили… Это ещё не сказка, а присказка. Сказка будет впереди, когда хлеба поедим, хлеба да пирога, да подержим быка за рога… Без присказки сказка-что блины без подмазки!
А было это давным-давно, когда текли реки молочные, берега были кисельные, в огороде росли репы пареные, а на дворе летали куропатки жареные.
Жила-была бабушка Федосья-седые волосья. И был у неё сынок Мишка — вострый умишко. Мишка был парень хороший, о матушке заботился, матушку кормил. Каждый день ходил он в лес на охоту: то птичку подстрелит, то зайчика, то тетёрку принесёт. Тем и кормились.
Вот как-то раз пошёл Мишка в лес и добыл Мишка зайца. Такого хорошего, толстого, жирного зайчика. Домой принёс. Бабушка Федосья — седые волосья зайчика ободрала, шкурку в чулан спрятала, а тушку взяла да пополам разрезала. Одну половинку положила в котёл к обеду вариться, а другую в корзиночку на завтра под лавку убрала.
Вот сварился зайчик, сели они обедать. Сидят, зайца едят, и вдруг — как грохнет что-то! Оглянулся Мишка — ай, голубчики! Зайцевы-то задние ноги из-под лавки из корзиночки выскочили — да в дверь, и в лес побежали!
Дивится Мишка:
— Гляди-ка, матушка, какое чудо чудное: у нас ползайца по дороге бежит!
А бабушка Федосья отвечает:
— И, дитятко, это ещё не чудо! А вот слыхала я, говорили люди добрые, живёт где-то на свете Чудо-чудное, Диво-дивное… А вот где живёт — не знаю!
Кончили они обедать, Мишка полушубочек натянул, валеночки, рукавички надел, шапочку, да и говорит матушке:
— Прощай, матушка. Я пойду искать по свету, где живёт Чудо-чудное, Диво-дивное!
И пошёл. Пошёл, милые мои, такой храбрый был парень, ничего не побоялся — пошёл!
Идёт Мишка лесами, идёт Мишка горами, идёт деревнями. И всюду людей спрашивает — не видали ли, не слыхали ли, где живёт Чудо-чудное, Диво-дивное.
А народ смеётся:
— Не знаем, не слыхивали!
Вот шёл Мишка, шёл и пришёл в маленькую деревнюшку. Идёт по улице, а навстречу ему дедушка старый. Глаза такие ласковые, борода длинная.
— Здравствуй, дедушка, — Мишка говорит.
Улыбнулся дед.
— Здравствуй, паренёк, здравствуй. Ишь, какой ты вежливый. Видать, не
здешний. Откуда ты?
— Да я, дедушка, по свету хожу, Чудо-чудное, Диво-дивное ищу.
И рассказал Мишка дедушке, как было дело. А дедушка смеётся:
— Вот и ладно, Миша, что к нам зашёл. Пойдём, ведь Чудо-чудное, Диво-дивное у меня дома живёт.
— Ой, дедушка, неужто правда? И покажешь?
— Пойдём со мной — покажу!
Привёл он Мишку в маленькую избушку. И говорит:
— А ну-ка, Миша, глянь в окошко.
Глянул Мишка на двор — а там во дворе гусь ходит. Большущий, жирный,
толстый.
— Дедушка, да там гусь простой!
— Э, дитятко, гусь-то гусь, да не простой. Ну-ка, гусёк, пойди сюда.
Отворил дедушка окошко, а гусь — фр-р-р-р!-так прямо в избу и влетел.
Говорит ему дедушка:
— Ну-ка, гусёк, встань, встряхнись да на сковородку ложись. Ай, милые мои! Встал гусь посреди избы, этак встряхнулся, перышки с себя скинул, а сам на сковородку — да в печку.
Мишка дивится, а дедушка смеётся, говорит:
— Погоди-ка, то ли ещё будет!
Вот сжарился гусь, вынули его из печки, на стол поставили, обедать сели. А старик-то и говорит Мишке:
— Ты, Миша, гуся ешь, а косточки не выбрасывай. Все косточки вместе сложим — пригодятся!
Вот съели они гуся, дедушка взял все косточки, сложил в салфеточку и говорит:
— Ну, гусёк, встань передо мной опять как живой! Тряхнул он салфеточку — и пошёл опять гусь по избе: живой, здоровый, жирный, какой был, словно и не его съели. Мишка пуще дивится, а дедушка говорит:
— Ты, Миша, парень хороший, о матушке своей заботишься, матушку кормишь — бери гуся себе в подарок. Пускай у вас будет каждый день жареный гусь к обеду.
Обрадовался Мишка, обнимает дедушку, благодарит. Взял гуся, домой побежал. Домой прибегает, а бабушка Федосья — седые волосья на крылечке его встречает:
— Ну, как, дитятко, нашёл ли чего искал?
— Нашёл, матушка! Гляди!
— Мишенька! Да ведь это гусь простой?
— Нет, матушка, — гусь, да не простой. Идём в избу. Вошли они в избу,
Мишка и говорит:
— А ну-ка, гусёк, встань, встряхнись, на сковородку ложись.
Гусек этак встал, встряхнулся, сам на сковородку- да в печку полез. Бабушка Федосья обрадовалась, стала чуть не каждый день жареного гуся к обеду готовить. Только как-то раз сидят они с Мишенькой, обедают, а мимо окошка проходит богатый сосед, купец этакий толстопузый. Заглянул он в
окошко-удивился:
— Это что?! У бедной старушонки — жареный гусь к обеду?
Входит он на крылечко, с крылечка — в избу.
— Здорово, бабушка Федосья. Это что у вас — жареный гусь на столе? А откуда вы, бедные люди, такую птицу дорогую взяли?
А бабушка Федосья была добрая старуха. Говорит:
— Ты, может, ещё не обедал? Садись с нами, поешь, а после все и
узнаешь.
Вот они посадили купца как человека за стол, дали ему гуся большой кусок, с картошкой, с подливкой. Поел купец, а бабушка Федосья все косточки сложила вместе да и говорит: — Ну-ка, гусёк, встань передо мной опять как живой. Тряхнула салфеточку — и пошёл по избе гусь — опять живой, здоровый, жирный, как был,
словно не его и съели. Ай, матушки мои! У купца глаза и зубы разгорелись.
— Бабушка! Подари мне гуся!
— Нет, соседушко, не подарю. Нам самим надобен.
— Ну, так продай. Я богатый, я тебе много денег дам.
— Не надо нам и денег твоих. Подарки не продают. Не проси, не дам.
Так и не дала. Нет, милые мои, — не дала! Пошел купец домой. Идет, а сам все про гуся думает. Вот ночь подошла, стемнело. Бабушка Федосья спать легла, Мишка — вострый умишко спать лёг — а купец-то взял, голубчики мои, мешок да с мешком-то к бабке во двор. Да к хлеву, где гусь ночевал. Замок сломал, гуся
вытащил — да в мешок: украл, и домой скорей.
Утром бабушка Федосья просыпается, Мишка просыпается — а гуся нет. Куда девался? Нигде не видать!
Бабушка Федосья обревелась с горя, Мишка все пятки оттоптал — бегает, ищет. Нет гуся, словно провалился.
А купец-то тем временем созвал в горницу всё семейство. Была у него жена Алёна Ивановна да три дочки — Машенька, Дашенька и Сашенька. Да позвал кухарку Аксинью, да дворника Андрея, да приказчика Тимофея.
— Все сюда идите! Сейчас буду Чудо-чудное, Диво-дивное показывать!
А дочки-то и спрашивают:
— А ты, тятенька, где его взял?
— Где взял? Да конечно, купил — с моими деньгами всё можно! Взял купец мешок, выпустил гуся и говорит
— Ну-ка, гусёк, встань, встряхнись, на сковородку ложись! А гусь-то глядит на купца во все глаза, с места не шевелится, только кричит:
— Га-га-га!
Рассердился купец, ножкой об пол топнул.
— Что за «га-га-га»! Кому говорю: встань, встряхнись да на сковородку
ложись!
А гусь-то опять глядит на купца да ещё громче:
— Га-га-га! Га-га-га-га!
И сам — ни с места.
Тут уж купец вовсе рассердился. Схватил он сковородник длинный-предлинный, хочет гуся стукнуть. Только он размахнулся да к гусю прикоснулся — а сковородник-то возьми да и прилипни: одним концом к гусю, а
другим — к купцу, к руке его. Испугался купец, бросить сковородник хочет — да не бросишь: прилип, не отлипает!
Закричал купец жене со страху не своим голосом:
— Жена! Алёна Ивановна! Беги скорей сюда, тащи меня от сковородника, сковородник — от гуся!
Подбежала купчиха Алёна Ивановна, мужа-то поперёк живота охватила, тащит его, тащит — а не оттащить! У самой руки к купцу прилипли.
Перепугалась купчиха, вопит:
— Дочка, Машенька! Беги скорей сюда, тащи матушку от батюшки, батюшку от сковородника, сковородник от гуся!
Подбежала дочка Машенька, матушку поперёк живота охватила, тащит, тащит-не оттащить! У самой руки к матушке прилипли.
Испугалась Машенька, кричит:
— Сестрица Дашенька, беги скорей сюда, тащи скорей Машеньку от матушки, матушку от батюшки, батюшку от сковородника, сковородник от гуся!
Подбежала сестрица Дашенька, Машеньку поперёк живота охватила, тащит, тащит — а не оттащить. Сама к Машеньке прилипла!
А за Дашенькой — Сашенька, а за Сашенькой — кухарка Аксинья, за Аксиньей — Андрей, за Андреем — Тимофей. Все-то стоят, друг к другу прилипли. А гусь обернулся, поглядел- да кричит:
— Га-га-га! И со всеми с ними — в двери.
Бежит по улице, а за ним на сковороднике купец, а за купцом всё
семейство. Гусь направо — и они все направо, гусь налево — и они за ним. А народ из окошек глядит, пальцами показывает, смеётся:
— Ай, глядите-ка, ворюга бежит! Ай, как не стыдно! У нашей бедной старушонки последнего гуся украл. Ай, ворюга, ворюга! И не совестно!
А купцу-то совестно, им-то всем — хоть сквозь землю провалиться. А как провалишься? Тащит их гусь по всей деревне из конца в конец, всем показывает.
Прибежал гусь к бабушке Федосье. Бабушка Федосья на крылечко выходит, гуся обнимает, радуется… Ну, коли гусь теперь дома — ладно, отпустил он их всех, отлипли они… Домой бегут. А народ из окошек глядит — смеётся:
— Ай, срамота, срамота! Ай, ворюги бессовестные!
Вот они все домой прибежали да дома и засели. Говорят, целую неделю не выходили — стыдно было людям на глаза показаться. А после, сказывают, и вовсе из той деревни куда-то уехали. Ну, уехали — и уехали, пускай. Никто их догонять-то не стал. А вот только сказка-то про них осталась… Сказка эта была про гуся. А теперь — сказка вся. Сказка кончилася,
Сказке конец.
Кто слушал — тот молодец.