Дунай Иванович и Настасья Королевична • cказка

В стольном было городе во Киеве

Ласковый Владимир князь венчается

Со прекрасной со Апраксьей королевичной,

Tихий ли Дунаюшка Иванович

С большею сестрицею венчается,

С молодой Настасьей королевичной.

Как пошли со церкви Божией,

Приходили во палаты белокаменны,

Заводили тут почёстен пир,

Пированьице на весь крещёный люд,

Не на мало, не на много — на двенадцать дён.

Все-то за столы посажены,

Всем то яства, питьица налажены;

Всхоже солнышко идет ко западу,

Белый день идет ко вечеру,

А почёстен пир идет ко вёселу;

В пол-сыта все наедаются,

В пол-пьяна все напиваются,

Все промеж собою порасхвастались:

Сильный хвастает великой силушкой,

Голый щап — одёжой цветною,

А богатый — золотой казной:

Кто горазд бороться рукопашкою,

Кто горазд стрелять из туга лука,

Кто горазд поездить на добром коне;

Умный хвалится отцом да матерью,

А безумный — молодой женой.

Как выходит тут Дунаюшка Иванович

Из за тех из за столов дубовых,

Из за тех скамеечек окольных,

От своей семеюшки любимой,

Молодой Настасьи королевичны;

Стал Дунай по горенке похаживать,

Пословечно выговаривать:

„А и нету молодца во Киеве

Против тихого Дунаюшки Иванова:

От того от короля Литовского

Вытащил две белых лебеди,

Сам себя женил и друга подарил».

Говорит ему Настасья королевична:

„Ай же ты, Дунаюшка Иванович!

Не пустым ли ты, Дунай, расхвастался?

Хоть не долго здесь, во Киеве, я побыла.

Много я во Киеве повызнала:

Нету силой молодцев, ухваткою

Супротив Самсона да Самойлова,

Нет поездкой молодцев, посадкою

Супротив Михаила Потыка Иванова,

Уговором молодцев, смиреньицем

Против молода Добрынюшки Никитича,

Красотою молодцев, угожеством

Против князя солнышка Владимира,

А на выстрел нету из туга лука

Супротив Настасьи королевичны:

На твою головку молодецкую

Покладу своё колечико серебряно

Понаставлю свой булатный нож,

Отойду сама да на пятьсот шагов,

Три раза калёну стрелочку повыстрелю,

Пропущу сквозь то колечико серебряно,

По тому по острию ножевому,

Чтоб рассеклась стрелочка калёная

На две равных половиночки,

Обе весом и на взгляд равны,

Покатилися бы на две стороны,

Не сронили бы колечика с головушки.

Как тут тихому Дунаю ко стыду пришло,

Говорит Дунаюшка Иванович:

„Ай же ты, Настасья королевична!

А мы выйдем ка с тобою во чисто поле,

Востроты друг-друга отведаем,

Кто стрелять гораздей из туга лука».

Выходил Дунай с ней во чисто поле,

Полагал колечико серебряно

На свою ли на головку молодецкую,

Понаставил свой булатный нож;

Отошла Настасья королевична

От Дуная на пятьсот шагов.

Брала в ручки тугой лук разрывчатый,

Налагала стрелочку калёную:

Натянула на ухо тетивочку,

И спущала стрелочку калёную:

Пропустила сквозь колечико серебряно,

По тому по острию ножевому;

Раскололась стрелочка коленная

На две равных половиночки,

Обе весом и на взгляд равны,

Покатились на две стороны,

Не сронили с головы калечика.

Три раза Настасья королевична

Пропустила стрелочку калёную

Во колечико серебряно,

По тому по острию ножевому,

Да не сшибла с головы колечика.

Говорит Дунай ей таковы слова:

„Ай же ты, Настасья королевична!

Становись-ка супротив меня».

Полагал колечико серебряно

Ей на буйную головушку,

Понаставил свой булатный нож,

Отошел сам на пятьсот шагов.

Первый раз стрелил—перёстрелил,

Другой раз стрелил—не дострелил.

Третий раз стрелил—попасть не мог.

Как у тихого Дунаюшки Иванова

Разгорелося тут ретиво сердце,

Ретиво сердце да молодецкое;

Стал он стрелочкой помахивать,

Сам ли стрелочке да выговаривать:

„Ай же ты, стрела любимая!

Уж пади-ка ты не на воду, не на землю,

Попади-ка ты Настасье да во белу грудь».

Восполбшилась княгинюшка Апраксия,

Стала тихого Дуная уговаривать:

„А и гой еси ты, мой любимый зятюшка,

Молодой Дунай да сын Иванович!

То была лишь шуточка пошучена».

Возмолилася ему и молоди жена,

Кланялася в землю, убивалася,

Горючьми слезами уливалася:

„Гой еси ты, мой любезный ладушка,

Молодой Дунаюшка Иванович!

Ты прости, прости меня во женской глупости!

Ты оставь-ка шутку до другого дня;

Ты теперь, Дунаюшка, хмельнёшенек,

Ты теперь, Дунаюшка, пьянёшенек,

Угодишь и в правду в молоду жену,

Сделаешь головку безповинную».

Стали все князья да бояре,

Сильные могучие богатыри

Тихаго Дуная уговаривать.

Озадорился Дунай, не слушает,

Налагает стрелочку калёную;

Спела у туги лука тетивочка,

Угодила стрелочка калёная

Молодой Настасье да во белу грудь,

Пала молода Настасья на сыру землю,

Облилася кровию горючею;

Тут Настасье и сливу поют.

Подошёл Дунаюшка Иванович,

Запечалился Дунаюшка, расплакался,

Говорит сам таковы слова:

„Где головкой пала лебедь белая,

Там пади головкой и ясен сокол!»

Вынимал из ножен саблю острую,

Становил в сыру землю тупым концом,

Падал сам на саблю ретивым сердцом;

Тут и тихому Дунаюшке славу поют.

Где головкой пала лебедь белая,

Там от крови от её напрасной

Протекала быстрая Настасья-реченька;

А где пал головкою ясен сокол,

Там от крови от Дунаевой

Протекла сланная Дунай-река;

На две струйки речки расходилися,

Во одно место опять сходилися,

Выростало тут два деревца кипарисных

Во одно место верхушки совивалися

Веточки со веточками соплеталися:

Малы дети идут — набалуются,

Молодые идут — надивуются,

Стары люди идут —
понаплачутся.